23 ноября 2016 года моя мама, встретила последний в своей жизни восход солнца.
Это был 34 день её пребывания в ГКБ №7 г. Москвы (больница им. С.С. Юдина).
В восемь часов утра измерил у мамы;
- температуру (38 градусов),
- артериальное давление (120/45),
- частоту пульса (130 ударов в минуту),
- уровень глюкозы в крови (20 ммоль/л).
Намочил полотенце водой со спиртом и обтёр им тело мамы. Обработал рот и губы ваткой, смоченной в воде. Температура снизилась до 37,2. Пульс уменьшился до 110 ударов в минуту. Больше я ничего не мог сделать для мамы, чтобы облегчить её страдания. В горло ей воткнули кусок металла (трахеостому), через нос вставили зонд для кормления.
Около двух часов дня процедурная сестра сделала маме. укол короткого инсулина в мышцу плеча. Я вышел из палаты в столовую, чтобы набрать тёплой воды для разведения зондового питания. Когда вернулся в палату, постовая сестра уже опорожняла шприц с питанием в отверстие зонда. Увидев меня, она сказала,
После кормления постовая сестра помыла шприц и мою кружку, о чём поставила меня в известность
Через несколько минут после кормления мама стала вести себя беспокойно. Она не могла говорить, потому что ей мешала трахеостома. Я измерил артериальное давление, оно снизилось(100/40), но самое плохое у неё началась мерцательная аритмия, сердце не билось, а трепыхалось.
Позвал лечащего врача, Тихомирову. Она измерила давление (90/50),
Я выбежал из палаты в коридор и закричал,
На мой крик сбежалась толпа врачей, но врача кардиолога, который мог бы восстановить ритм сердца, среди них не было.
Это была моя последняя просьба о помощи. Это была уже не просьба, а крик о помощи.
В 14 часов 25 минут моя мама скончалась.
Это был 34 день её пребывания в ГКБ №7 г. Москвы (больница им. С.С. Юдина).
В восемь часов утра измерил у мамы;
- температуру (38 градусов),
- артериальное давление (120/45),
- частоту пульса (130 ударов в минуту),
- уровень глюкозы в крови (20 ммоль/л).
Намочил полотенце водой со спиртом и обтёр им тело мамы. Обработал рот и губы ваткой, смоченной в воде. Температура снизилась до 37,2. Пульс уменьшился до 110 ударов в минуту. Больше я ничего не мог сделать для мамы, чтобы облегчить её страдания. В горло ей воткнули кусок металла (трахеостому), через нос вставили зонд для кормления.
Около двух часов дня процедурная сестра сделала маме. укол короткого инсулина в мышцу плеча. Я вышел из палаты в столовую, чтобы набрать тёплой воды для разведения зондового питания. Когда вернулся в палату, постовая сестра уже опорожняла шприц с питанием в отверстие зонда. Увидев меня, она сказала,
- какая у вас большая кружка,
и стала набирать из кружки в шприц новую порцию питания. После кормления постовая сестра помыла шприц и мою кружку, о чём поставила меня в известность
- я вымыла вашу кружку и шприц.
Через несколько минут после кормления мама стала вести себя беспокойно. Она не могла говорить, потому что ей мешала трахеостома. Я измерил артериальное давление, оно снизилось(100/40), но самое плохое у неё началась мерцательная аритмия, сердце не билось, а трепыхалось.
Позвал лечащего врача, Тихомирову. Она измерила давление (90/50),
- тахикардия, сказала она и ушла.
Я продолжал измерять давление, поскольку больше ничем не мог помочь маме. Давление продолжало падать. Снова позвал Тихомирову. Она померила давление (80/50) и ушла. Я продолжал измерять давление. Мой электронный прибор уже ничего не показывал. Вновь позвал Тихомирову. У неё был важный разговор по сотовому телефону. Тихомирова раздражённо переспросила меня,- мне, что, ещё раз измерить давление.
- да, потребовал я.
Врач намерила давление 80/60. Маме сделали укол кордиамина. Через минуту она потеряла сознание.Я выбежал из палаты в коридор и закричал,
ПОМОГИТЕ МАМА УМИРАЕТ!
На мой крик сбежалась толпа врачей, но врача кардиолога, который мог бы восстановить ритм сердца, среди них не было.
Это была моя последняя просьба о помощи. Это была уже не просьба, а крик о помощи.
В 14 часов 25 минут моя мама скончалась.
